Хочу рассказать, как вижу нейтральность в терапевтической работе, может быть, кому-то этот взгляд пригодится.
Да, по профессии я психолог, но в личной жизни мне не нужна нейтральность. Как и любой другой человек, я имею полное право верить и ценить что угодно, и говорить об этом. Я могу верить в гомеопатию, феминизм, монархию, атеизм, макаронного монстра, Кришну, науку, и в то, что стакан воды по утрам спасает от всех болезней. Да, профессия с годами обычно избавляет от категоричности. Но не всех, и не во всем, меня вот не очень избавила.
Но терапевтический прием — это пространство, в котором наши клиентки/ы ищут свои собственные ответы на вечные и собственные вопросы. Где они могут прислушаться к происходящему внутри них, разобраться в своих ценностях и конфликтах, присмотреться к своему опыту и опыту предков и понять, что они хотят и считают нужным со всем этим делать.
И если я транслирую в это пространство свои ответы, мнения и оценки, какими бы правильными мне они не казались, — я в лучшем случае мешаю этим процессам,. В худшем — разрушаю их.
Понятно, что как бы мы, психологи, не стремилась к полной нейтральности, она невозможна. Нарушения нейтральности — это неизбежная часть работы психолога.
Несколько возможных примеров.
Некоторые темы могут так сильно резонировать с личным опытом психолога, что он/а перестанет различать с кем работает: с клиентом или собой. Какая уж тут нейтральность.
Или наши с клиенткой ценности настолько различаются, что разделение их даже на 50 минут требует от меня отказа от идентичности. Например, если он не видит проблемы в физическом насилии и уверен, что детей бить можно и нужно. Я не смогу эффективно работать, у нас слишком разные фундаментальные ценности.
Или я могу думать, что веду себя нейтрально. Но киваю и радуюсь когда клиентка говорит то, с чем я согласна, и уныло молчу, когда клиентка произносит чуждое мне. Кажется, в классической книге Ральфа Гринсона «Теория и практика психоанализа» есть прекрасный пример. На последней встрече пациент говорит, что знает, за какую партию голосует Гринсон. Пациент понял это, замечая, как по-разному знаменитый (и прекрасно тренированный!) психоаналитик реагировал на сеансах на его либеральные и консервативные высказывания.
Нарушения нейтральности — это ограничения о которых нам, терапевткам/ам, важно знать, их важно учитывать, c ними нужно работать. По-разному: от обсуждения на супервизии, до перенаправления к другому психологу. Если мы учитываем нарушения нейтральности и работаем с ними, в них нет ничего страшного. Ничего доблестного в них тоже нет. Если психолог отказывается работать с человеком других политических взглядов, это не принципиальность, это профессиональное ограничение.
А если я с другой стороны? Если я клиент/ка и есть ценности и мнения, которые мне важно разделять с терапевтом? Например, я хочу работать с психологом, верящим в науку, а не в макаронного монстра. Или наоборот. Как клиентке, мне не нужно быть нейтральной, я могу и имею право спросить. Кто-то ответит, кто-то нет, зависит от разного. Но так или иначе, я буду чуть больше знать о терапевт/ке, буду немного осознаннее принимать решение, идти ли мне в терапию с этим психологом.
Да, по профессии я психолог, но в личной жизни мне не нужна нейтральность. Как и любой другой человек, я имею полное право верить и ценить что угодно, и говорить об этом. Я могу верить в гомеопатию, феминизм, монархию, атеизм, макаронного монстра, Кришну, науку, и в то, что стакан воды по утрам спасает от всех болезней. Да, профессия с годами обычно избавляет от категоричности. Но не всех, и не во всем, меня вот не очень избавила.
Но терапевтический прием — это пространство, в котором наши клиентки/ы ищут свои собственные ответы на вечные и собственные вопросы. Где они могут прислушаться к происходящему внутри них, разобраться в своих ценностях и конфликтах, присмотреться к своему опыту и опыту предков и понять, что они хотят и считают нужным со всем этим делать.
И если я транслирую в это пространство свои ответы, мнения и оценки, какими бы правильными мне они не казались, — я в лучшем случае мешаю этим процессам,. В худшем — разрушаю их.
Понятно, что как бы мы, психологи, не стремилась к полной нейтральности, она невозможна. Нарушения нейтральности — это неизбежная часть работы психолога.
Несколько возможных примеров.
Некоторые темы могут так сильно резонировать с личным опытом психолога, что он/а перестанет различать с кем работает: с клиентом или собой. Какая уж тут нейтральность.
Или наши с клиенткой ценности настолько различаются, что разделение их даже на 50 минут требует от меня отказа от идентичности. Например, если он не видит проблемы в физическом насилии и уверен, что детей бить можно и нужно. Я не смогу эффективно работать, у нас слишком разные фундаментальные ценности.
Или я могу думать, что веду себя нейтрально. Но киваю и радуюсь когда клиентка говорит то, с чем я согласна, и уныло молчу, когда клиентка произносит чуждое мне. Кажется, в классической книге Ральфа Гринсона «Теория и практика психоанализа» есть прекрасный пример. На последней встрече пациент говорит, что знает, за какую партию голосует Гринсон. Пациент понял это, замечая, как по-разному знаменитый (и прекрасно тренированный!) психоаналитик реагировал на сеансах на его либеральные и консервативные высказывания.
Нарушения нейтральности — это ограничения о которых нам, терапевткам/ам, важно знать, их важно учитывать, c ними нужно работать. По-разному: от обсуждения на супервизии, до перенаправления к другому психологу. Если мы учитываем нарушения нейтральности и работаем с ними, в них нет ничего страшного. Ничего доблестного в них тоже нет. Если психолог отказывается работать с человеком других политических взглядов, это не принципиальность, это профессиональное ограничение.
А если я с другой стороны? Если я клиент/ка и есть ценности и мнения, которые мне важно разделять с терапевтом? Например, я хочу работать с психологом, верящим в науку, а не в макаронного монстра. Или наоборот. Как клиентке, мне не нужно быть нейтральной, я могу и имею право спросить. Кто-то ответит, кто-то нет, зависит от разного. Но так или иначе, я буду чуть больше знать о терапевт/ке, буду немного осознаннее принимать решение, идти ли мне в терапию с этим психологом.